— Температура сорок? Не смеши меня! Или накроешь на стол и будешь обслуживать мою мать, или собирай вещи и уходи! — рявкнул муж.

 

Лариса проснулась с тяжелым ощущением в теле. Казалось, комната кружится, и ноги не слушаются. Жар горел по всей коже, а внутри разливался холод, будто она одновременно оказалась и на раскаленной сковороде, и в морозильной камере. Рука потянулась к прикроватной тумбочке, где лежал старый ртутный градусник — память о бабушке, которую Лариса всегда носила с собой.

 

Она встряхнула градусник, положила его под мышку и снова упала на подушку. Мысли путались, из-за двери в спальню доносились приглушенные голоса.

 

Сегодня на обед должна была прийти свекровь. И это только добавляло напряжения.

 

С трудом Лариса сфокусировала взгляд на градуснике: 40,1.

 

— Прекрасно, — прошептала она, и голос был сух и горек. Она давно не чувствовала себя так плохо. Рука снова потянулась к тумбочке, где лежали таблетки, снижающие жар. Получится ли встать? Дойти до кухни за водой?

 

Внезапно дверь распахнулась с шумом. В проеме стоял Павел — муж. Взгляд его был суров и раздражен, брови сведены, губы сжаты. Он смотрел на жену, как будто увидел в комнате что-то отвратительное.

 

Лариса с трудом приподнялась:

 

— Паш, мне очень плохо…

 

Павел подошел к кровати, резко сдернул с нее одеяло:

 

— Что значит “плохо”? Ты целый день в постели собираешься провести? Ты понимаешь, который час?

 

Лариса попыталась удержать одеяло, но силы ее покидали. Футболка липла к телу от пота, озноб становился сильнее. Она беспомощно протянула градусник:

 

— Вот, сорок градусов, только что измерила.

 

Павел мельком посмотрел на прибор, презрительно скривил губы:

 

— Температура сорок? Ха-ха! А почему тогда не пятьдесят сразу?

 

Он бросил одеяло обратно на кровать, но Лариса уже не пыталась укрыться. Этот тон — знакомый, до боли привычный. Шесть лет брака. Шесть лет такого пренебрежения и холодности. Раньше реже, теперь постоянно.

 

— Ты понимаешь, что мама уже здесь? — продолжал он. — Мы сидим, как дураки, ждем, когда ты хоть что-то сделаешь. Стол не накрыт, чай не принесен. Это хозяйка дома?

 

В горле у Ларисы пересохло.

 

— Паш, давай я тебе объясню, как накрыть на стол, — тихо сказала она. — Честно, сейчас не смогу встать. Вызови врача, пожалуйста.

 

Лицо Павла исказилось от злости. Он навис над ней:

 

— Врача! Может, сразу скорую? Или МЧС? Ты достала уже своими болячками. То голова болит, то спина, то живот. Ты здорова как бык! Просто не хочешь ничего делать!

 

Лариса закрыла глаза, почувствовала, как нарастает тяжелая усталость — уже не только физическая, но и душевная. Каждое слово мужа было ударом.

 

— Даже не думай просто лежать! — кричал он. — Или накроешь на стол, или собирай вещи и уходи!

 

Глаза Ларисы широко раскрылись от шока. Да, отношения ухудшались, да, ей всё чаще хотелось уйти и забыть. Но чтобы вот так? Из-за болезни?

 

— Что ты сказал? — прошептала она, не веря своим ушам.

 

— То, что слышала, — ответил Павел холодно. — Я не собираюсь содержать нахлебницу, которая валяется с придуманными болезнями. Вставай и делай, что должна, или уходи!

 

Из кухни донесся голос свекрови:

 

— Паша, чай остыл, когда же ты?

 

— Иду, мам! — ответил Павел и, повернувшись к жене, добавил: — У тебя есть пять минут.

 

Он вышел, хлопнув дверью.

 

Лариса лежала неподвижно, глядя в потолок. Комната кружилась, но теперь к физической боли добавилось внутреннее сдавленное чувство унижения. Шесть лет брака. Шесть лет попыток стать той, кем от нее хотели видеть. Для чего? Чтобы сейчас ее выгоняли с сорокаградусной температурой?

 

За стеной доносились голоса — Павел и его мать.

 

Лариса с трудом поднялась, опираясь на стену. Каждый шаг отдавался болью. Но к слабости добавилась еще одна тяжесть — чувство, что её используют, что она всего лишь обслуживающий персонал, кухонный прибор, сломанный и никому не нужный.

 

Она пошатывалась к двери и осторожно приоткрыла ее. Голоса стали слышны отчетливее.

 

— …совсем распустилась, — говорила свекровь. — Я же говорила, что она не для тебя, Паша. Видишь, как всё вышло? Не готовит, не убирает, а теперь и гостям не улыбается. Что за невестка?

 

— Да она обнаглела, мам, — вторил Павел. — То у нее спина болит, то голова, то вдруг температура.

 

— Правильно, что отчитал, — одобрила свекровь. — Так держи ее в узде! Ты же мужчина.

 

— Не знаю уже, что с ней делать…

 

Лариса тихо закрыла дверь, прислонилась к стене. Голова раскалывалась. Что она тут делает? Зачем терпит? Почему кажется, что так и должно быть?

 

В памяти всплыло воспоминание: зима, Павел с температурой 37,3, три дня, когда она бегала за лекарствами и ухаживала. Никогда она не думала, что он притворяется — так с близкими не поступают.

 

А теперь — собирай вещи и уходи. И это с сорокаградусной температурой.

 

Вдруг внутри поднялся не страх и не жалость, а гнев. Гнев на мужа, на свекровь и на себя за то, что позволила так с собой обращаться.

 

Оттолкнувшись от стены, она пошатываясь вышла в гостиную.

 

Свекровь сидела за накрытым столом, Павел рядом. Оба удивленно посмотрели на Ларису, у которой были растрепанные волосы, липкая от пота футболка, и лицо горело от жара.

 

— Ну наконец-то! — воскликнула свекровь. — Думала, ждать придется до вечера.

 

Павел нахмурился:

 

— Давай, быстрее, мы голодные.

 

Лариса остановилась, тяжело дыша, но внутренний огонь давал силы.

 

— Ты прав, — сказала она, глядя мужу в глаза. — У меня явно температура от которой ты бредишь. Ведь я думала, что у меня муж, а не надсмотрщик.

 

Павел опешил. Никогда не слышал такой тон от жены. В самые жаркие ссоры она всегда сдавалась, просила прощения. А теперь — в ее взгляде было что-то новое, что-то опасное.

 

— Что ты несешь? — спросил он, не сразу находя слова. — Я ясно сказал: накрывай на стол!

 

Лариса покачала головой, молча развернулась и вышла из комнаты.

 

Павел с матерью переглянулись — что она задумала?

 

 

 

Лариса вышла из комнаты, не оборачиваясь. Каждый шаг давался с усилием, но внутри горело нечто новое — решимость. Она знала, что больше не сможет терпеть унижение и пренебрежение. Её тело сражалось с болезнью, но душа наконец пробуждалась.

 

Она медленно спустилась по лестнице и вышла на улицу. Прохладный вечерний воздух мягко коснулся лица, и Лариса вдохнула полной грудью — впервые за долгое время почувствовала свободу.

 

Она направилась в небольшой парк неподалёку. Села на лавочку, глаза наполнились слезами, но это были слёзы не отчаяния, а осознания: сейчас начинается новая глава её жизни.

 

Воспоминания о счастливых моментах с Павлом перемежались с горечью измен и равнодушия, но сейчас она решила — больше не позволит никому обращаться с собой как с вещью.

 

Она позвонила подруге, которой давно не доверяла свои чувства, и рассказала о случившемся. Подруга поддержала её, обещала помочь и была готова встретиться.

 

На следующий день Лариса обратилась к врачу, прошла обследование и начала лечиться, чувствуя, что забота о себе — это её первоочередная задача.

 

Она стала возвращать себе силы, понемногу занимаясь любимыми делами и постепенно восстанавливая уверенность в себе.

 

Через несколько недель она подала документы на развод, потому что поняла: быть счастливой — значит уважать себя и не жить в постоянном страхе и унижении.

 

Павел пытался убедить её остаться, обещал измениться, но Лариса твердо знала — любовь не может существовать без уважения и заботы.

 

С поддержкой близких она начала новую жизнь: поступила на курсы, познакомилась с новыми людьми, открыла для себя мир, который раньше казался закрытым и чужим.

 

В её сердце снова зажегся свет — свет надежды и силы. Она поняла, что настоящая любовь начинается с любви к себе.

 

И пусть впереди был ещё долгий путь, Лариса была готова пройти его с высоко поднятой головой, свободная и сильная.

 

 

Лариса, не оборачиваясь, вышла из гостиной и направилась в свою комнату. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, глубоко вздыхая. Сердце колотилось, а тело всё ещё горело жаром и дрожало от слабости, но внутри загоралась искра — искра непокорённой воли.

 

В ту ночь Лариса почти не сомкнула глаз. Мысли метались, словно шторм в океане. Шесть лет брака — столько сил и надежд, столько слёз и терпения. Она всегда считала, что любовь — это жертвенность, умение прощать и быть рядом, несмотря ни на что. Но где была любовь, когда она лежала больная, а муж говорил ей уйти? Где было уважение, когда вместо поддержки она слышала лишь угрозы и обвинения?

 

Утро принесло ясность. Лариса понимала — жить так дальше невозможно. Она не могла больше оставаться пленницей чужих требований и равнодушия. Сейчас её главная задача — найти себя, вернуть свою ценность и достоинство.

 

Она позвонила матери, и впервые за долгое время не сдержала слёз, рассказывая о том, что случилось. Мама обняла её через телефон, шепча слова поддержки, и Лариса почувствовала, как в её душе разрастается тепло.

 

Через несколько дней она встретилась с адвокатом, чтобы обсудить развод. Это решение далось нелегко, но оно было правильным. Лариса знала — конец одного этапа жизни откроет дверь к новой главе, где будет место счастью и уважению.

 

С каждым днём она чувствовала, как возвращается сила и уверенность. Лариса записалась на йогу, начала больше гулять, встречаться с подругами и уделять время себе. Она поняла, что забота о себе — не эгоизм, а необходимость.

 

Павел пытался звонить, писать сообщения, просить прощения. Но Лариса отвечала спокойно и твёрдо: её выбор сделан.

 

Время шло, и однажды, прогуливаясь по парку, она встретила мужчину — неважно, кто он, но в его глазах она увидела уважение и тепло. Это была дружба, понимание, а может, и начало чего-то большего, но Лариса не торопилась. Ей было важно сначала научиться любить себя.

 

Она знала — впереди могут быть и радости, и испытания, но теперь она готова встретить их с открытым сердцем и гордо поднятой головой.

 

История Ларисы — это история о том, как важно не бояться сделать первый шаг навстречу себе, о силе женщины, которая не согнулась под грузом предательства, а нашла в себе мужество отпустить прошлое и строить своё счастье.